Неточные совпадения
Понятно, как должен был огорчиться бригадир, сведавши об таких похвальных словах. Но так как это было время либеральное и в
публике ходили толки о пользе выборного начала, то распорядиться своею единоличною властию старик поопасился. Собравши излюбленных глуповцев, он вкратце изложил перед ними дело и
потребовал немедленного наказания ослушников.
— Отлично! — закричал он, трижды хлопнув ладонями. — Превосходно, но — не так! Это говорил не итальянец, а — мордвин. Это — размышление, а не страсть, покаяние, а не любовь! Любовь
требует жеста. Где у тебя жест? У тебя лицо не живет! У тебя вся душа только в глазах, этого мало! Не вся
публика смотрит на сцену в бинокль…
Когда он, оканчивая, глубоко тронутый, благодарил
публику, — все вскочило в каком-то опьянении, дамы махали платками, другие бросились к кафедре, жали ему руки,
требовали его портрета.
Когда декан вызвал меня,
публика была несколько утомлена; две математические лекции распространили уныние и грусть на людей, не понявших ни одного слова. Уваров
требовал что-нибудь поживее и студента «с хорошо повешенным языком». Щепкин указал на меня.
Выбор такой большой пьесы, как «Гамлет», произвел удивление и смех в
публике; но m-me Пиколова хотела непременно, чтобы пьесу эту играли, — хотел того, значит, и грозный начальник губернии и в этом случае нисколько не церемонился: роль короля, например, он прислал с жандармом к председателю казенной палаты, весьма красивому и гордому из себя мужчине, и непременно
требовал, чтобы тот через неделю выучил эту роль.
— Да ведь-с это тоже как… — отвечал половой, — иную, боже упаси, как истреплют, а другая так почесть новая и останется… Вот за нынешний год три этакие книжки сподряд почесть что и не
требовала совсем
публика.
Замешательство скрыто,
публика ничего не замечает, а Островский после спектакля
потребовал в ложу пьесу и вставил в сцену слово «пренебреги».
Защита
требовала от присяжных, чтобы они признали убийство в запальчивости и раздражении, но присяжные оправдали Донато, под бурные рукоплескания
публики, — и Донато воротился в Сенеркию в ореоле героя, его приветствовали как человека, строго следовавшего старым народным традициям кровавой мести за оскорбленную честь.
Ну вот, прочла, вышла, раскланиваюсь и показываю руками, что устала, не могу больше.
Публика поняла и не
требует. Вдруг я слышу, кто-то с галерки, сдерживая голос, убедительно басит: «Реквием»! Я взглянула наверх, а там молодежь хлопает и кричит, и опять басовый полушепот покрывает голоса: «Реквием»! Потом еще три-четыре голоса: «Реквием»!
Публика неистово
требовала еще и еще…
Нынче от писцов
требуют, чтобы они были хоть сколько-нибудь грамотны, но русский литератор может быть даже безграмотен: корректор ему все поправит; а писать он тоже может всякую чепуху, какая только придет ему в голову, ибо эти тысячеустные дуры-газеты (так обыкновенно Миклаков называл газеты) способны принять в себя всякую дрянь и изрыгнуть ее перед русскою
публикою.
Так
публика и вслед за нею эстетика
требуют «отрадных» лиц, сантиментальности, — и та же самая
публика смеется над произведениями искусства, удовлетворяющими этим желаниям.
Видно, что и
публика еще
требовала назиданий, да и автор не надеялся на свои силы и хотел рассуждениями дополнить то, что опустил при изображении характера.
Она указывала Русским Авторам новые предметы, вредные пороки общества, которые должны осмеивать Талии; черты характера народного, которые
требуют кисти таланта; писала для юных Отраслей Августейшего Дому Своего нравоучительные повести; но всего более, чувствуя важность отечественной Истории (и предчувствуя, что сия История должна некогда украситься и возвеличиться Ею!), занималась Российскими летописями, изъясняла их, соединяя предложение действий с философскими мыслями, и драгоценные труды Свои для
Публики издавала.
Он сказал, между прочим, что никто еще в России не удостоился получить такого блистательного знака благодарности от целого сословия благородного московского дворянства, что суд знатоков в Москве гораздо строже, чем в Петербурге, потому что в Москве народ не занятой, вольный, живет в свое удовольствие и театром занимается серьезно, тогда как здесь все люди занятые службой, которым некогда углубляться в тонкости театрального искусства, все чиновники да гвардейцы; что его игра в роли Отелло всего более понравилась московской
публике и что она два раза
требовала повторения этой пиесы.
Прихвоснев. Так-с. Нарочно, знаете, в русском духе ее назвал для привлечения купечества, а в сущности это salle de danse [танцевальный зал (франц.).],
публика приедет, танцуют, выходят, одни — в сад, другие — в соседние комнаты!.. Кто
требует себе прохладительного! Кто водочки выпьет! Кто закусит!
Большинство вопило «браво!» и
требовало «bis!». Только немногие сохраняли необходимую сдержанность и приличие, и в числе этих немногих между прочим были доктор Адам Яроц и сам Подвиляньский, незаметно проскользнувший в залу. Теперь он старался держаться на глазах у всех и с видом серьезного равнодушия оглядывал неиствовавшую часть
публики.
— Известно, какая бывает республика! всем вместе будет править и король и
публика, — отвечал весело Пенькновский, и так как в это время мы не только дошли до нашей квартиры, но вступили в самые сени, то он снова
потребовал мою руку и, прощаясь, сказал...
В театрах, как сообщали газеты,
публика настойчиво и единодушно
требовала исполнения национального гимна.
Назавтра газеты писали: «В обществе замечается все больший подъем патриотических чувств; вчера во всех театрах
публика дружно
требовала исполнения гимна не только в начале спектакля, но и перед последним актом».
Говорил он дельно, речь свою начал, ругая хозяина,
требовал отмены запрещения держать в молодцовских водку, и в конце речи стал употреблять такие слова, что председатель вынужден был остановить его, так как в
публике было несколько лиц женского пола.